Поселение Вилладжес в штате Флорида — дом престарелых, который разросся до размера города: 130 тысяч американцев переехали сюда, чтобы провести старость вместе с ровесниками в идиллических декорациях пенсионной утопии. Теннисные корты и безупречные лужайки, уютные и одинаковые домики, цветочные клумбы и теплые бассейны, тихие кафе и игральные клубы — здесь как будто есть все, чтобы умилиться, обуютиться и забыть о жизни вне Вилладжес и о смерти в перспективе. Но хаос проникает и в тщательно спланированную искусственную пастораль, потому что хаос этот находится внутри человека

Режиссер Ланс Оппенгейм начинает свой фильм с открыточных планов райской субурбии — чтобы постепенно найти в них прорехи. Одинокая женщина, потерявшая мужа, пытается найти утешение в демонстративном жизнелюбии Вилладжес и проникнуться этикой «еще одного шанса», но консюмеризм не утоляет боль. Семейная пара переезжает во Флориду, чтобы дожить остаток лет спокойно, — вместо этого муж решает наверстать упущенное и пускается во все тяжкие: вторая молодость грозит разрушить совместную тихую идиллию. А где-то рядом бродит пожилой трикстер-голодранец, который вечером украдкой уходит спать в маленький фургон: на то, чтобы переехать в Вилладжес, у него нет денег — и он ищет по кафе и игровым площадкам богатую невесту, которая подарит ему билет в мир безбедной старости.

Все эти люди вносят в режимный мирок Вилладжес как будто ненужный нерв, в буквальном смысле наводят суету — отчего их соседям иногда становится ощутимо неуютно. Однако в том и смысл: фильм Оппенгейма, который поначалу может показаться просто красивой сатирой на американский капиталистический реализм, умудряющийся продать своим клиентам даже комфортную смерть, в итоге вырастает до более общего экзистенциального высказывания. В запрограммированном счастье есть все, кроме, собственно, жизни, которая как раз и прорывается в эту снулую реальность через боль, экстаз и беспокойство. Прорывается — и в итоге побеждает.

Александр Горбачев